Дезире — Ифриты^занят
bartek borowiec
• • • • • • • • • • • • • • •
Вожака ифриты ласково называют патриархом. Он же относится к подопечным как заботливый отец к собственным детям — дует на раны там, где другой бы рассыпал соль, усмиряет их страхи и, главное, дает свободу, которая так необходима людям творческим, не обремененным крепкой и стабильной психикой — будем честны. Кто скажет, что Дезире относится к своим ифрятам, как хозяин к питомцам — будет сожжен заживо в пламени инферно, побойтесь Аллаха!

Несмотря на мягкий и абсолютно неугрожающий внешний облик с вожаком ифритов не желают связываться даже самые отчаянные гарпии. Общеизвестно, что у Дезире дурной глаз, и тот, кто однажды перешел ему дорогу, непременно поплатится, в самый неподходящий момент навернувшись с лестницы. У Деза ушли годы, чтобы заработать эту репутацию, и путь этот был выстлан целой серией “несчастных” случаев. В конце концов этот урок был усвоен даже теми, кто отродясь не блистал осторожностью. Сработала стайная генетическая память.

Вид у Дезире, мягко говоря… Экзотичный. Как еще назовешь человека, который разгуливает по Дому босым в алых шароварах и курит по-богемному через мундштук, если не таскает с собой излюбленный кальян?..

Если вам хочется назвать его именно так, как вы подумали, будьте благоразумны: остановитесь, захлопните пасть и сосчитайте до десяти. У Дезире, может быть, нрав отходчивый, а вот проклятие так запросто не снимешь — разве что, вместе с кожей?..

Вепрь — Пересмешники^занят
eugen renko
• • • • • • • • • • • • • • •
До прихода к власти Вепря считали за вышибалу, грубую, неотесанную звериную силу, больше подконтрольную инстинкту и запаху крови, чем разуму. Вепрь казался простым и до определенной степени недалеким – о многом с ним можно было договориться за блок сигарет, домашку по химии или резную деревянную безделушку, расписанную акрилом, – в каждом внутристайном перевороте Вепрь выступал силовым элементом, не больше и не меньше. Теплое насиженное место и хорошая драка – никому не приходило в голову, что амбиции и потребности Вепря могут простираться дальше, даже в Пересмешниках никто не видел его вожаком.

Предшественник Вепря выпорхнул с третьего этажа вниз и проломил череп («Мне не важно, что ты скажешь Паукам – пьяная случайность, попытка суицида – главное, что ты был один, понимаешь? Понимаешь? Умница!» – Вепрь скорбно похлопывает состайника по щеке и просит хорошо все обдумать: при ином раскладе он мог бы остаться Неразумным, ему повезло – и ему может везти и дальше!). Дело осталось за скоростью реакции и силой убеждения.

В стае, где бывшие вожаки встречаются через одного, как и желающие встать во главе, здоровая паранойя – залог выживания. Вепрь не питает иллюзий по поводу своего положения; он часто спит в одежде (и при всем скромном оружии), просыпаясь каждые пару часов, проверяя – почти всегда в напряжении, почти всегда начеку. Он знает, что Пересмешникам не установить мораторий – и потому регулярно шкурит чужие тайники, не молясь, но хмуро надеясь на то, что делает это быстрее, чем Пересмешники выдумывают новые.
За некоторые конфискованные заточки иногда хочется похвалить – как-то странно, по-отечески.

Вепрь умеет себя нести: в его движениях, речи, даже мыслях прослеживается выдержанный, неспешный, почти ленивый баланс – напускная, но хорошо сыгранная расслабленность сытого хищника, знающего о своей силе. Он не дурак – но и не гений, долго дураком прикидывавшийся: Вепрь что-то соображает, соображает даже шустро, но трезво оценивает, где находится его потолок. И точно знает, кто ему нужен, чтобы перекрыть мелкие изъяны.

Вепрь любит иногда цеплять на пальцы тяжелые массивные печатки; любит амулеты и игрушки, пытающиеся походить на амулеты; любит целостность.

Целостность он хочет однажды увидеть и в Пересмешниках.

Вещий — Ткачи^занят
anthony lyons
• • • • • • • • • • • • • • •
Узкий трейлер, громыхающий колесами по шоссе, огромная семья, в которой детей до определенного возраста не наделяли именами и считали по головам, чумазые лица младших и заунывные голоса, тянущие одну и ту же песню нараспев под всхлипы бубна. А еще - ощущение натянутого троса под пальцами, чувство невесомости и полета, когда бежишь по канату, как по воздуху, не касаясь пятками земли... В реальности Дома Вещий прикован к железной коляске, с которой ему вовек не встать после сложного перелома. Когда-то для него это было трагедией, несовместимой с жизнью, но с годами он научился мудрости и смирению, старые раны все еще ныли на погоду, но теперь эту боль можно было терпеть. С принятием пришел покой.

Вещий, наверное, один из немногих жителей Дома, которых почти невозможно вывести из себя, но эта черта характера далась ему ценой множества усилий. Сейчас многие воспринимают его спокойный нрав как должное. К нему ходят за советом, как к царю Соломону, просят рассудить споры, ищут поддержки, которую зачастую трудно отыскать среди состайников. Вещий не разделяет людей на социальные группы - для него они все в равной степени дети земли и воды - но он ценит их разность. В его собственной стае - три комнаты, три разных мира, каждый из которых имеет право на свои законы и обычаи. Для игл, нитей и узлов вожак - не вождь, но мудрец, которого почитают наравне с греческими оракулами.

Комната Вещего - это территория нитей. Над его кроватью висит огромный уродливый ловец, сплетенный из засохших ивовых ветвей. Он ловит кошмары, запутывает их в черных нитках и не дает им облететь остальных - Вещий чистит его раз в несколько месяцев, сжигая нити в пламени свечи, а затем заплетает заново, добавляя новую бусину из собственных дред или новое перышко, выменянное на горсть ореховых скорлупок.

Каждый седьмой день месяца Вещий зажигает свечи на подоконнике и вызывает к себе старост трех комнат, слушает их просьбы, разбирает жалобы, погружаясь в их быт с помощью слов и видений наяву... Многим кажется, что Вещий - слишком странный вожак даже для такой странной стаи. Он может не помнить вашу кличку, но точно знает, что вы пьете по утрам и какой крепости вам нужно заваривать кофе... А зимой он проводит больше времени во сне, убаюканный хрустом старого проигрывателя...
Но для того, чтобы связать три комнаты в единое целое, нужен самый крепкий узел - такой, что не разрубишь и мечом. Вещий - ось, прошившая три разных мира и сделавшая их похожими.

Спарта — Шельмы^{свободна}
lou schoof
• • • • • • • • • • • • • • •
У Спарты тщедушное тело, писклявый голосок двенадцатилетней и мёртвый взгляд. К осени Спарта сгибается пополам, зимой становится почти лежачей - Шельмы стекаются к кровати, приносят еду и свежие новости. Спарта выглядывает из своего кокона, приподнимается на локтях и медленно раскуривает трубку. Старожилы Дома помнят её ребёнком, серые стены помнят её первые шаги, память об этом плотная и осязаемая - в отличие от других жительниц этих комнат, у Спарты нет кошмаров, которые заставляют её вскакивать по ночам с застывшим на губах беззвучным криком.
Спарта выбрала своё отречение сама, это первая жертва, необходимая и самая трудная, та, о которой забывать нельзя. Спарта не требует ответной доброты - та, что не готова её дать, попросту не стала бы Шельмой.
Спарта ласкова и нежна со своими, подчёркнуто нейтральна по отношению к остальным и выжигающе холодна к чужеродным элементам. В её руках нет физической силы, но каждое её прикосновение - уверенное, твердокаменное, каменоломное; в её улыбке тепло и забота, но взгляд при этом не меняется никогда.