Таис — 18 — Шельмы
Vittoria Ceretti
счастье женщины – в обретении власти над потусторонними силами (с) блаватская


[indent] 'выдержки из святого домовского писания

Детские сны

Ее детские воспоминания так нечетки, что кажутся сказкой, грезой, навеянной дурман-травой. В них горят костры, доносится ржание конского табуна и пахнет полевыми травами. Женщины покрывают черные волосы платками и в избытке украшают себя золотом, а мужчины носят расшитые жилеты и бороды. Они зовут себя рома, их глаза черны как омуты, в них отражаются и огонь, и луна, и неистовая свобода. Их радость и печаль идут от сердца, тогда они танцуют и поют.

Потом она лежит в кибитке, чувствуя, как ее трясет на ухабистой дороге. Или это она трясется сама по себе, потому что судорога выкручивает позвоночник, зубы кромсают деревянный брусок, а подбородок заливает пена изо рта. Ее удерживают в несколько рук, и одна гладит по голове. Она слышит голос старой Эйш, у которой золотые зубы, та заговаривает ее хвори на незнакомом языке, в котором шипение змеи сливается с рычанием волка. Потом Эйш говорит ей, что ее выбрали духи, и что она всегда будет видеть удивительные вещи. Так и вышло, вот только вопрос, была ли Эйш на самом деле?

Синица и Лето

В Доме тяжело одиночкам, стаи обособлены, столько правил, и все нужно выучить или написать свои. Лето стоит в коридоре, читает надписи на стенах, шевеля губами, и трогает буквы пальцами, до самых высоких не дотянуться. Новые знаки внахлест на старые, как стежки под иглой, кто-то уже ушел, выцвел старыми чернилами, кто-то ходит за ее спиной прямо сейчас, не обращая внимания. Маленькую замкнутую девочку, которую преследуют видения, никто не любит. Когда Синица берет ее за руку и ведет за собой, она счастлива по-настоящему, потому что, наконец, стала видимой. Взамен Синица просит у нее две вещи: никогда ее не предавать и никогда не говорить “нет”. Лето соглашается громким шепотом, на крови клянется, кусая губы, и они обнимаются так крепко, как будто хотят прорасти друг в друга.

Через несколько лет Синица стала Спартой и дала Лето имя Таис. Таис выучила все истории на стенах, написала новые и помогла собрать Шельм. Они вместе украшали стайную ловцами снов, сплетенными из нитей, перьев и лунного света, набивали куколок сон-травой. раскладывали амулеты, мшистые камни и ведьмины ловушки. Стены и потолки расписали видениями леса. Вот тропинка, иди по ней, бросай крошки, а если оступишься, то не вернешься, только мелькнет в кустах волчий лоснящийся бок.

Новые сестры, как щенки с мягкими животами, веселые, озорные и делают что хотят: иногда ранятся, и приходится дуть на царапинки, иногда плачут и приходится утешать, забалтывая и обнимая, иногда шалят, и приходится строго отчитывать, иногда делают то, что не нравится Спарте, и приходится докладывать. Вожачке не нравится только одна вещь - любое упоминание Наружности, которой не существует. Таис - это очи Спарты, уши Спарты, руки Спарты, пока Таис следит, Спарта спокойна. По ночам Таис твердит себе, обнимая сестер, что Спарта умная и не может ошибаться.

Пеньковая веревка

Ласточка - милое майское дитя, златовласая и беленькая, как молоко, она лучше всех вяжет свитера, поет и отгоняет кошмары. Сердце Таис радуется, глядя на нее. У Ласточки сестра в Наружности, которая шлет ей подарки и ждет ее возвращения, и та с нетерпением ожидает новых встреч. Таис хочет закрыть на это глаза, сердце чует беду, но смолчать, значит предать, а Спарта не щадит предателей. Клятва жжет кончик языка, и приходится рассказать все, как есть.
Сначала у Ласточки отбирают имя и вещи. Та молчит, крепко сцепляя зубы, и становится тоньше день ото дня, но воля ее сжата в кулак, она не собирается отступать. Спарта отдает следующий приказ, и Таис чувствует, как сама выцветает, словно старая тряпица.

Три ночи она вьет крепкую веревку, сплетая пеньку с травами, и поет заунывную песню плакальщиц, навевая сестрам дурные сны. На четвертую ночь она отдает веревку Ласточке со словами “ты знаешь, что делать” и нежно целует в лоб. Утром Ласточку находят повесившейся в душевой. Потом Таис тонко воет на плече у кота, как будто ей вырвали сердце, но глаза у нее сухие. Время слез еще не пришло.

Предательство

Спарта не знала, что очи стали ее подводить. В сердце Таис теперь мало любви и много затаенного мрака, она усомнилась всего раз, но разум точат крамола и ересь. Что если Спарта не права? Разве Наружность такое уж зло? Она внимательно смотрит на подарки, которые принес ей братишка: нитки, наперстки, колокольчики и яркие бусины. Это красиво. Она не знает, что там в Наружности, ее место здесь, но разве Ласточка виновата в том, что хотела другого? Она вспоминает других сестер, обиженных мальчиками, обиженных другими девочками, поломанных и забытых. Спарта ничего не сделала и она ничего не сделала. Таис помнит все истории дома, и они проносятся перед ней вереницей скорбных видений. Таис смотрит на свои ладони. Эти руки могут многое, но совсем не умеют бить. Этой руке нужно оружие.

Ищет она придирчиво, и наконец находит то, что нужно, среди Змеек. Ее оружие носит туфли на острых шпильках, шелковая юбка ласково увивается за грациозным движением бедра, непокорные волосы усмирены косами. Она походит на золотое копье идеально ей по руке. Таис принимает решение, очаровывает, опутывает сетями сладких речей, и скоро Саломея приходит к Шельмам. Клятва сдавливает Таис горло, но она все также безмятежно улыбается. Время слез еще не пришло.

+++

Таис всегда носит платья с длинным подолами, расшитыми гладью, или юбки в пол. Любит золото, на тонких девичьих пальцах блестят массивные перстни, браслеты на запястьях и лодыжках тихо звенят при ходьбе, волосы заколоты блестящими перламутровыми гребнями с позолоченными зубцами или заплетены лентами с бубенцами. На поясе расшитые кошельки в чешуе монет. Не любит обувь, и при любой возможности скидывает туфли, чтобы пройтись босиком.
В хорошие дни Таис крайне деятельна, участвует в большинстве активностей Дома.

Имеет твердую пятерку по домоводству. Спряла ли нити, соткала ли полотно или гобелен, сплела ли фенечку на счастье, связала ли свитер или носки, сшила ли рубашку, вышила ли на ней гладью двух уток-мандаринок, все ее рукоделия чудо как хороши. Таис печет вкуснейшие пироги, делает шоколадные трюфели из горького какао и сливочного масла, обжаривает орехи в карамели для детишек.

Обожает меняльные Вторники и Ночи сказок. Ее чарующий хрипловатый голос как раз такой, какой нужно, чтобы история забралась под кожу. Играет на гитаре и поет старинные романсы, детские песенки, застольные, народные баллады, коих знает великое множество.

Свои сказки рассказывает вслух, пишет на стенах, рисует мягкой беличьей кистью на тёплой коже. Курит трубку с длинным мундштуком, дым пахнет вишней, смородиной или ванилью, любит костры Бельтайна, спать на улице и купаться в студеной воде.

Духи по прежнему говорят с ней, в плохие дни Таис бьется в судорогах, бредит и горит, по несколько дней к ряду не вставая с кровати и не выходя из комнаты. Особенно сильны ее приступы в полнолуние.

Ее предсказания довольно точны, гадает на таро, по руке, по зеркалам и по воску. Делает амулеты, сушит травы и настаивает зелья на растущую луну. От бессонницы, от кошмаров, от сердечной боли, от врагов, у нее можно найти любое зелье. Знает мертвые слова, чтобы заговорить кровь.

[indent] 'внешность асоциальная/личина/возможности
На изнанке имеет вид плакальщицы, скорбной девы в белом с саваном в руке. Встретить ее - к беде.

[indent] 'наружная информация
[indent] средство связи: лс

Отредактировано Таис (Mar 22 2021 11:21 am)