игровой шаблон

Баргест — 19 — кости
Rick Genest
призрачный пес


[indent] 'выдержки из святого домовского писания

После того, как ему расшили рот, губы все еще жгло, в уголках в ветреную погоду собиралась статика. Под свободной футболкой - только кожа да кости, и дутое брюхо выброшенной на берег рыбы. От голода. "Кто мог такое сотворить с ребенком?" - вкрадчивый шепот закрадывался даже в сны, когда они думали, что он не слышит.
... держали в подвале. А эти жуткие татуировки? Ты видел?
Баргест (тогда никакой не Баргест, а пациент-запомни-свой-номер-в-медицинской-карте) следил за санитарами остановившимися глазами, подтянув к груди колени, и молча терпел, когда его заставляли ворочаться, как ужа на сковороде. Ледяные паучьи пальцы следовали дорогой шрамов и припухших татуировок, прожимали болевые точки, безошибочно взрывая очаги боли, прикладывали к нему кусочки металла, заставляя делать вдох, чтобы услышать, с каким звуком сегодня пересыпается песок в его легких.
-... не иглой... Зубилом.
- Что?!
Стерильная белизна Могильника пугала его до подкожной дрожи (дробинки перекатывались по полым трубкам его костей) и удушающих приступов паники.

Лампы в коридоре не выключали даже на ночь. Если бы Баргест знал, что можно обменять на билет в один конец до Черной Клетки, он бы давно попросился в комнату-без-окон, с вечно перегорающей лампочкой под потолком. После темноты подвала, его глаза, научившие обходиться без света, реагировали даже на слабое флуоресцентное свечение. Соль застывала в уголках глаз и накипью садилась на ресницы.

Спустя несколько месяцев палата, напоминавшая ему клетку, стала восприниматься островком безопасности посреди кипучего океана жизни. Других он видел мельком, когда его водили из одного процедурного кабинета в другой; они приходили и уходили, а он оставался узником этого места. В какой-то момент он понял, что этот Дом выстроен как Муравейник, и в пустотах между холлом и Могильника полно неизвестной ему жизни.

Баргест не был уверен, что хочет сталкиваться с нею лицом к лицу, и на ночь забирался под кровать, стащив с койки подушку и занавесив берлогу по обе стороны одеялом. Тарелка с овсянкой стояла здесь же, на полу, как собачья миска.

После того, как его отругали за это, он научился возвращать вещи на свои места до первого обхода.

Сны всегда были с ним, но в Доме они не были темными пугающими кошмарами, в которых его чрево набивали иглами и зашивали заживо, стягивая кожу уродливыми узлами; Баргест пачкал лапы в грязи раскисших болот, переносил на лоснящейся шкуре запах дождя, можжевельника, кислой земляники и, следуя за болотными огнями, всегда без труда находил обратную дорогу, какими бы путаными ни были теряющиеся в тумане тропы.

Когда Пауки решились выписать его, Баргесту показалось, что его выкуривают из обжитой норы, чтобы содрать мясо с его костей; он рвался, вгрызался в чужие руки, пытающиеся его сдержать, ревел не своим голосом, который впервые с момента, как он переступил порог, сложился в осмысленное "нет", и заработал панический приступ такой силы, что загремел в Клетку на несколько недель и получил в личное дело сразу две цветных наклейки.

Если бы не Кощей, он ушел бы и не вернулся, оставив после себя изъеденные, расцарапанные стены изолятора. Но зеленое пламя на кончике умирающей зажигалки вожака Костей было тем же, что огонь болотных топей, и руки его - прикосновения, которых он поначалу дичился, как наученный шоковой терапией зверь - убаюкивали боль и делали сон спокойным.

В Баргесте больше собаки, чем человека, но не Лес тому виной.

То, что ему пришлось пережить в Наружности, было страшнее кошмаров Изнанки. Сколько ни рисуй по стенам, сколько ни вбивай под кожу чернила, чтобы перекрыть та-моко, память держится на старых травмах крепко, как на самом прочном фундаменте. Они снятся ему - чернокожие, пучеглазые, изувеченные немым криком, в мучительной агонии перерождения. Пахнут кровью, а внутри они полые и пустые, как треснувшие филактерии.

Но теперь он всегда может от них уйти.

[indent] 'внешность асоциальная/личина/возможности
В Лесу можно встретить огромного черного пса, глаза его сияют инфернальным блеском, а когти оставляют глубокие борозды в сырой земле. Если приглядеться, можно заметить, что шкура его переливается зеленоватым призрачным свечением, как чешуя диковенной рыбы. И хотя Баргест, как любой оборотень, может принять человеческую форму, он не перекидывается в нее и избегает людей в густой чаще. Дом его - непроходимая топь, а берлога почти неприступна.

На Изнанке он увит черными татуировками, пожалуй, даже сильнее, чем на дневной стороне Дома, но их контуры вздутые и воспаленные, точно их нанесли не так давно. Вместо языка - обрубок. Здесь он старше, крепче, шире в плечах. Его знают как гробокопателя и смотрителя кладбища.

[indent] 'наружная информация
[indent] средство связи: у амс есть

Отредактировано Баргест (Jan 18 2020 01:30 am)